Свидетель века

4 февраля 2023 года исполняется 150 лет со дня рождения русского советского писателя Михаила Михайловича Пришвина (1873-1954). С его произведениями знаком едва ли не каждый первоклашка. Его рассказы о природе будто пронизаны солнечным светом и дарят читателю ощущение гармонии и спокойствия. Но сам Пришвин главным и лучшим своим творением считал дневник, который вел больше пятидесяти лет. В этих записях честные, детальные свидетельства жизни российского общества и ключевых событий истории России XX века: Первой и Второй мировых войн, революции, прихода советской власти, коллективизации, пятилеток и репрессий. Со своими дневниками писатель никогда не расставался, возил их с собой из города в город, из дома в дом. После его кончины осталось 120 тетрадей, которые составили 18 томов, — и это в два раза больше, чем его «официальное» наследие: художественные произведения Пришвина были изданы в семи томах.

Дневник как сокровище

Писатель начал вести дневник в 1905 году. Последнюю запись — накануне смерти — М. М. Пришвин сделал 15 января 1954 года: «Деньки вчера и сегодня (на солнце –15°) играют чудесно, те самые деньки хорошие, когда вдруг опомнишься и почувствуешь себя здоровым».

В 1909 году в селе Брыни Калужской области сгорел дом, в который Пришвин перевёз свою библиотеку и имущество. Вбежав в дом, он вынес только свои тетради: «Так всё дочиста у меня сгорело, но волшебные тетрадки сохранились, и слова мои не сгорели».

В 1937 появляется запись: «Люди исчезают: один за другим»

Осенью 1941 года, уезжая из Москвы под Переславль-Залесский, 68-летний писатель забрал с собой только чемодан с рукописями дневников. В октябре 1941 года, когда при угрозе немецкого наступления Пришвину с женой пришлось участвовать в рытье противотанковых рвов, они заклеили дневники в резиновые мешки и спрятали их в лесу.

Страницы дневника этого периода сохранили размышления писателя об причинах поражений в первые месяцы войны, о стремлении познать истинные намерения нацистов, о невозможности поверить в их «цель уничтожения славян» и о необходимости спасения личного творческого архива, «спасения слова» в условиях, когда в октябре 1941 года Москву охватили панические настроения, потому что даже «взятие немцами Москвы есть болотное событие, но не конец войны».

О существовании дневника большую часть жизни писателя не знали даже самые близкие люди. Заслуга сохранения дневников М. М. Пришвина принадлежит Валерии Дмитриевне Пришвиной (1899—1979), второй жене писателя, которая посвятила последнее двадцатипятилетние своей жизни подготовке их к опубликованию. В течение нескольких лет она расшифровала 120 тетрадей дневников. В 1969 году у В. Д. Пришвиной появился литературный секретарь Лилия Александровна Рязанова, ставшая впоследствии её наследником и продолжателем публикации дневников.

Дневник как лекарство

Пришвин не первым использовал дневник как форму литературного творчества, но, по его собственным словам, «приспособил её к своей личности, и форма маленьких записей в дневник, быть может, лучше, чем всякая другая моя форма». В дневниках Пришвина его творчество, его мысли, сомнения , его любовь. Несчастная любовь к Варваре Измалковой, с которой он познакомился в Париже, приводит к появлению записи: «Любовь разорвала замкнутость моего «Я». Я сказал «ТЫ» всему миру. Каждый камень говорил мне свою душу. Я почувствовал в себе другого человека». И в этом, «другом», человеке начал просыпаться художник.

Вторая жена Пришвина — Ефросинья была натурой сильной, но они категорически не подходили друг другу. «Радость и счастье — это дети любви, но сама любовь, как сила, — это терпение и жалость», — пишет в дневнике Пришвин. И только в 67 лет он встречает Валерию и пишет такие строки: «Женщина знает, что любить — это стоит всей жизни, и оттого боится и бежит. Не стоит догонять ее — так ее не возьмешь: новая женщина цену себе знает. Если же нужно взять её, то докажи, что за тебя стоит отдать свою жизнь».

Дневник как друг

Пришвин, беспартийный, избегавший любого упоминания политики в своих произведениях, понимал, что приди к нему с обыском НКВД и найди эти тетрадки — его участь будет решена. Но и не писать из страха ареста не мог. Однажды он записал о себе: «Я вообще не храбрый человек, но когда жизнь ставит в такие обстоятельства, что нужно вести себя храбро, то веду себя именно очень храбро. Наверное, я храбрый заяц.»

Долгие годы он мог доверить дневнику свои сокровенные мысли:

О любви:

• Красит человека только любовь, начиная от первой любви к женщине, кончая любовью к миру и человеку, – всё остальное уродует человека, приводит его к гибели, то есть к власти над другим человеком.
• Чувство любви содержит в себе возможность рождения и роста нового человека, и если у любящих и не родится физическое дитя, все равно мы измеряем любовь по делам их, направленным к счастью нового человека.
• Начало любви — во внимании, потом — в избрании, потом — в достижении.
• Подлинная любовь, прежде всего, бывает внимательной, и от силы внимания зависит сближение.

О творчестве

• Вот бывает красиво так, что хочется из этого что-нибудь делать и тут же записывать в книжечку, но бывает до того красиво, что и в голову не приходит записывать, а только жить хочется, и вот именно это и есть настоящее счастье.
• Мой прием состоит в том, чтобы заставить действовать не только центральное лицо, но и всю обстановку олицетворить, чтобы каждая вещь показалась своим лицом и стала тоже героем. Так и лес, и елка, и сосна стали бы живыми.
• Мой враг в творчестве – это прежде всего моё собственное желание повторять себя самого без всяких новых усилий и на этом повторении строить своё благополучие.
• Что остается надолго, то рождается от цельной личности в муках и радостях, совершенно так же, как в природе рождается жизнь. Добраться бы в себе до этого синтеза рождения личности, как ученые добираются до синтеза белка, — вот соблазнительный и опасный путь творчества.
• А я думаю, никто не судит, не распределяет, и дорога в рай или ад для всех свободна. Большинство просто не находит никакого удовольствия себе в раю и предпочитает идти в ад, где вино, карты и все удовольствия. Но я думаю, если хорошенько взяться, можно многих захватить с собой в рай, и это есть творчество.

О людях и событиях:

• Назначение человека на земле — нарушить весь естественный порядок жизни и создать свой.
• Человек начинается там, где радостный вокруг себя он внутри принимает страдание.
• Вся беда людей состоит в том, что они привыкают ко всему и успокаиваются.
• В дневниках 1917–1922 годов он называл Ленина «сектантом» и писал: «Статьи Ленина в «Правде» — образцы логического безумия». И вместе с тем : «Ленин нажал гашетку взведенного ружья».. Тем не менее он никогда не допускал даже мысли об эмиграции: «Я» — можно сказать только на родном языке», — писал он в дневнике.
• Пришвин очень надеялся, что от безумия и темноты «новых людей» спасет образование, и считал повсеместное открытие школ едва ли не лучшим, что сделала советская власть: «Все идут в школу, это же аргумент!»
• В 1931 году он услышал от приятеля, что рабочие вечерней школы называют тургеневских девушек шмарами. И записал: «Пусть под именем шмар входят в их души эти тургеневские девушки, они будут преображать эти души незаметно для них».

О себе:

• Сам по себе я не писатель, не ученый, не мудрец какой-нибудь и не сверхчеловек, а такой же, как и все, человек простой.
• Первую половину своей жизни, до тридцати лет, я посвятил себя внешнему усвоению элементов культуры, или, как я теперь называю, чужого ума. Вторую половину, с того момента, как я взялся за перо, я вступил в борьбу с чужим умом с целью превратить его в личное достояние при условии быть самим собой.
• Иду вперёд силой веры своей в лучшее, а путь расчищаю сомнением.
• У меня друзей не было, но зато к каждому я стремился как к другу.

Свет и гармония, к которой всем существом стремился Пришвин и которой не мог найти в окружающей действительности, пронизывала все его произведения.

Библиотека рекомендует / ПроЧтение