Рубрика: Библиотека рекомендует

 

Главы из новой книги, в которой автор пообещал дать общедоступное, краткое и внятное изложение биографии Пушкина без разного рода филологических концептуальных наворотов и – обещание свое не выполнил: получилось действительно кратко, выразительно, но при этом – со своей интонацией, своим дыханием, иными словами, вполне концептуальная филологическая проза.

  

 

Про «обыкновенную» Америку, в данном случае «русскую литературную» (и не только русскую) – про нью-йоркского собирателя раритетных книг и разного рода историко-культурных артефактов Эдуарда Штейна, про знаменитый магазин Камкина, про журналиста и редактора газеты «Новое русское слово» Андрея Седых, а также про американскую концептуалистку Леди «К» (Кирстен Мелон) и ее парадоксальное, точно уложившееcя в дух нового искусства «произведение».

 

 

О драматическом противостоянии гения и толпы, в данном случае – противостоянии поэта Бодлера пошлости, духовному убожеству мира, в котором он обитал и частью которого поневоле являлся, – сюжет выстраивает история несчастной любви и попытки жениться автора «Цветов зла».

 

 

Про то, как и чем может просвечивать как бы двухмерная реальность обычной электрички с двумя обычными молодыми женщинами, одна из которых на несколько минут задремала, а другая перемолвилась несколькими фразами с неожиданно появившимся старым знакомым.

  

 

  

 Сергея Соловьева «У обочины слов» –

 

«Он уходит в письмо, как уходят из жизни –

 

всем, что есть у него, в то, которого нет.

 

И письмо проступает в теплеющей близи –

 

той, что небом была, и где прежде был свет.

 

Он уходит в письмо, как ребенок из дома,

 

и уже не вернется, его не найти.

 

Там, где прежде был мир – как выходят из комы –

 

проступает письмо. Без следов, без пути.

 

Там, где прежде любовь, как слепой, обживала

 

их двоих на высоком пустынном мосту,

 

где их счастьем листало, листало, не стало,

 

проступает письмо и глядит в пустоту».

   

 

 

«1965. 23 окт. <…> И. Г. говорит, что Катаев ему сказал, что он после операции дал клятву изменить жизнь: не дружить с подлецами (не пошел обедать в дом, где должен был быть Лев Никулин) и писать, что хочется… Что-то в этой шутке есть и про Мандельштама и даже про Н. Я. <…> Все думаю о Н. Я. Никогда еще встреча с ней не оставляла такого тяжелого чувства. – Мой переезд не к добру. – сказала она. Шутили, что от одиночества она выйдет замуж за старика одинокого, нрзб<за>пущенного чекиста и т.д. Она задумалась; после того как я сказал что-то о том, чего ей не хватает. – Мне ЕГО не хватает. Надо стариться вдвоем.Обычно она полускрывает свое старое недружелюбие к Б. Л. П[астернаку], а тут почти выговорилась. Она считает, что он отлично умел жить и устраивать свои дела, и его непосредственность – это поза.

 

28 окт. <…> Вчера снова в Москве в ССП на открытом партийном собрании с 2-часовым докладом Демичева <…>. В целом – ни угроз, ни <распеканций>, скорее заискивание и жажда успеха. <…> Сбивчиво и двусмысленно Демичев говорил об изданиях Кафки и Пастернака.»

  

 

 

О месте, которое занимает рассказ «Товарищ Брак» в творчестве Газданова и в литературе о гражданской войне, создававшейся ее участниками и современниками, и о неожиданной актуальности («событие-встреча») этого рассказа для сегодняшнего читателя.

  

 

Еще одно прочтение пушкинского определения слова «сумасшедший»: «не дай мне Бог сойти с ума» как:не дай мне Бог нарушить пусть хрупкое, опасное, но – равновесие в отношениях с властями, позволяющее творить и оставаться самим собой.

   

 

 

Подзаголовок статьи: «Лоскутное одеяло «Теллурии» сшито мастером по уникальной технологии. Повторить невозможно» – автор начинает с констатации превращения Сорокина из возмутителя спокойствия и нарушителя правил хорошего поведения в литературе в почти классика современной литературы, сумевшего написать роман в 50 глав, который не имеет ни сквозных героев,  ни единых сюжетных линий, ни единого образного ряда, ни, наконец, единой стилистики, и при этом способен удерживать внимание читателя от первых до финальных фраз, короче, сумел «создать роман, который по всем законам литературы романом быть не может».

  Заметки о Шерлоке Холмсе

 

Про «холмсопад» в мировом кино последнего десятилетия, о том, почему вдруг у современного кино возникла необходимость в образе Шерлока Холмса, и о том, каким видят современные кинематографисты великого сыщика  («В 2009 вышел американский фильм Гая Риччи «Шерлок Холмс», в 2010 – первый сезон английского сериала «Шерлок», в 2011 – вторая часть дилогии Риччи «Шерлок Холмс. Игра теней». В 2012-м – второй сезон «Шерлока» и американский «ответ Чемберлену» – сериал «Элементарно». В 2013-м: новый сезон «Элементарно» и наша отечественная многосерийная сага про Холмса. А в январе 2014-го – третий «Шерлок»»).

   

 

О классике современной детской литературы, изданной издательством «Самокат» в книжной серии «Родная речь» (Виктор Голявкин «Мой добрый папа», Валерий Попов «Все мы не красавцы», Сергей Вольф «Глупо как-то получилось», Юрий Коваль «Картофельная собака», Вадим Фролов. «Что к чему», Игорь Ефимов «Таврический сад», Инга Петкевич «Мы с Костиком», Александр Крестинский «Туся», Борис Алмазов. «Посмотрите, я расту»); про книги для подростков и не только подростков – «лучшая фраза, которую я слышал о серии «Родная речь», такая. Мама двух молодых людей семи и одиннадцати лет не поленилась и выписала по интернету – все девять, даже ковалиную «Картофельную собаку», которая у них дома и так была («для комплекта»). Позвонила и говорит мне: «Понимаю, дети теперь другие, времена тоже, героя такого уже нет, наверное, но ничего, попробуем читать вместе. Хорошо бы эти книжки полюбили моих бандитов». Да, верно было отмечено: Золотой век, Серебряный. Но был же у нас и Детский век. Эти издания – оттуда. И мальчик – был, – который пусть и вырос, но совсем не устарел».