В женских журналах 100-летней давности можно найти много интересного

В фондах Миасского краеведческого музея хранится несколько экземпляров «Журнала для хозяек» 1916 года издания. Имея гигантский тираж в 150 тысяч экземпляров, журнал охватывал практически все женские интересы, начиная от медицины, кулинарии, воспитания детей и заканчивая модой и искусством. Привлекало россиянок и множество полезных приложений: выкройки в полную величину, книги для записи кулинарных рецептов, тетради для учета семейных сбережений, детский журнал и т.п.

Чем же интересовались представительницы прекрасного пола в 1916 году? Шла Первая мировая война. Домашние заботы легли на плечи женщин, которым жизненно необходимы были практические рекомендации по разумному и экономному ведению домашнего хозяйства. Такие советы помещались в первой части «Журнала для хозяек». Во второй печатались фельетоны и эссе, статьи об искусстве, театре, литературе, о правовом, экономическом, моральном и семейном положении женщины.

Важной частью журнала была кулинарный раздел. Если до революции (а журнал появился в 1912 году) авторы советовали дамам затейливые блюда (жареных фаршированных голубей, суп с брюссельской капустой и фрикадельками, осетрину в горчичном соусе, зефир сливочный по-итальянски, сыр из зайца, то война внесла свои коррективы в меню. «Из-за недостатка продуктов и страшно высокой цены на них, — с такими словами обратился журнал к читательницам, — предлагаем заменить дорогие кушанья более простыми, доступными по цене и из тех продуктов, которые еще пока можно достать».

В кулинарном разделе появились суп-пюре из свежих огурцов, капустный суп с молоком, капустники (рулетики с пшенной кашей, обжаренные в масле и запеченные под сметанным соусом), пельмени по-маньчжурски (с капустой), жардиньер (овощное рагу без мяса). Даже в обычную манную кашу авторы сумели внести «изюминку», предложив сначала перетереть манку с сырым яйцом, высушить, сварить с молоком, сахаром, изюмом, корицей и запечь до румяной корочки. Охотно делились рецептами и сами читательницы: рыбный борщ из кислой капусты, тыквенник, земляничные трубочки, вареники с фруктами и многие другие простые блюда.

Предлагались и варианты обедов-ужинов на всю неделю. Как вам, например, такой вариант: на обед — грибной бульон с ушками, язык с пюре, манная запеканка, на ужин — маринованная корюшка, гречка на сковородке с яйцами, блинчатый пирог?.. Или вам больше по нраву пообедать картофельным супом с гренками, белугой по-русски и кофейным пудингом, а вечером съесть пюре из редьки, холодную солонину и вафли со взбитыми сливками?.. 

Журнал советовал, как подобрать одежду к своему типу фигуры, печатал рисунки платьев, шляпок, дамских аксессуаров, женских и детских костюмов (а также руководство по их кройке и шитью), давал рекомендации, как нужно одеваться («Нельзя надеть к бальному платью туфли на толстой подошве, как нельзя к батистовой блузке надеть бриллиантовый кулон»).

Замужним дамам мягко намекали, что их главное достоинство —  скромность и простота и что «истинное изящество, настоящая элегантность состоят именно в следовании этой простоте».

Так же деликатно объясняли, что сейчас не время купаться в роскоши. «Удивляюсь тем женщинам, которые во время войны делают роскошные, эффектные платья, — писал журналист. — Как они не могут понять, что такие туалеты – не ко времени? Теперь почти все мужчины так или иначе захвачены войной. Нервы натянуты до предела. Приезжая с фронта и попадая в мирную обстановку, они хотят тихого уюта, женской ласки, заботливости. А женщинам, которые нашили дорогих красивых платьев, наоборот, хочется показать их на людях. Нотка дисгармонии уже внесена в семейные отношения…»

И старинные журналы, как современные, тоже не могли обойтись без рекламы. Рекламировали английскую молочную пищу для грудничков «Алленберис»; «Снежную воду» («Делает кожу нежной, оглаживает морщины»); вытяжку из семенных желез (при неврастении, истерии, невралгии, старческой дряхлости, бессоннице и т.д.); кружевные корсеты, косметику фирм «Лескандье», «Лантерик», «Буржуа», «Бай Санагри», «Салюс» и т.п.

При журнале работала лаборатория, выпускающая парфюмерную продукцию, а также действовала «Школа дамских причёсок и изделий из волос». Успешно окончившим школу, выдавали диплом, который давал возможность устроиться на работу за приличное жалованье.

Доносу миасского лекаря на Павла Петровича Аносова не дали хода

В истории миасского здравоохранения было (и есть сейчас!) много талантливых врачей и медсестёр, готовых пойти на всё ради здоровья пациента. Их имена останутся в нашей памяти навсегда.

Но не зря говорится, что в семье не без урода. И среди медицинской братии (как, впрочем, и среди любой другой) встречались люди непорядочные, с гнильцой и червоточинкой.

В книге златоустовского историка и краеведа Юрия Окунцова «Златоуст и златоустовцы. Исторические очерки» описывается случай с медиком именно такого рода, «с червоточинкой».

Случай этот вполне мог бы показаться анекдотом и выдумкой, если бы не был документально подтверждён: уральский историк Владимир Шкерин обнаружил в фондах государственного архива Свердловской области папку с доносами миасского лекаря Понятовского. 

В свое время этот военный медик был изгнан графом Паскевичем из Кавказского корпуса, за жестокое обращение с нижними чинами. Его деятельность в Златоустовском округе также вызвала множество нареканий (грубое обращение с больными и другие злоупотребления). Аносов устроил ревизию в госпитале и отстранил лекаря от службы.

Имея характер склочный и злопамятный, Понятовский решил отомстить обидчику. Орудием мести стали кляузы и доносы на горного начальника Златоустовских заводов, которые обиженный лекарь отправлял самому Владимиру Андреевичу Глинке, главному начальнику Уральских горных заводов.

В одном из ТАКИХ доносов от 17 июля 1847 года  Понятовский поведал о… корове Аносова, наводившей страх на весь Златоустовский завод: «Ваше Превосходительство, Милостивый Государь Владимир Андреевич! Как ни опрометчиво, как ни дерзко с моей стороны утруждать Вас настоящим письмом: за всем тем, уверенный в великодушии Вашего Превосходительства, я осмеливаюсь думать, что Вы не откажите мне и в своём нисхождении. (…) Его Превосходительство (Аносов – ред.), вопреки ангельской натуре своей, был страстный охотник до всего молочного… Поэтому от кушаньев такого роду он не в силах был отказаться и в Великий пост… При таких гастрономических привычках начальника ему мудрено было жертвовать коровою, особенно такою, как эта. Она была красавицей в своём роде: чёрная, приземистая и, по предусмотрительности природы, комолая… Чтобы выказать всё своё благоволение к ней, он (Аносов – ред.) наперекор природе… сделал её рогатою. По получению такого знаку отличия наша комолка сделалась до того бодливою, что без камня за пазухой к ней и подступу не было. Вы не станете дивиться тому, когда узнаете, что бывший начальник, по неизгладимой доброте своей, снабдил её рогами стальными, ведь за сталью-то Его Превосходительству не ходить в Дамаск, она у него собственного его изделия и для рогов была хоть куда!»

…А ведь так всё и было! Аносовская корова, имея независимый характер, не желала пастись с общим стадом, а гуляла по златоустовским улицам. Однажды Аносов попросил отковать ей рога. И рога на заводе сделали — булатные.

Что из этого вышло, прочитаем у Владимира Шкерина: «Сладили рога, да такие, что железный лист как бумагу пробивали и без царапины оставались. Да видно не зря говорят, что бодливой корове бог рогов не дал… Ощутив на себе столь грозное украшение, бурёнка изменила свой норов и повадки. На ранней зорьке, когда стадо спешно ретировалось на пастбище, аносовская худоба выходила на улицу и открывала ежедневную корриду».

Железнорогая корова бесстрашно шла на таран заборов, калиток, дверей и ворот. Острые рога её так глубоко и крепко вонзались в дерево, что вытащить их оттуда было невозможно. Заводские люди, искренне уважавшие своего начальника, приходили с топорами, вырубали кусок ворот и давали животному желанную свободу. Когда же Аносов узнал о проделках своей любимицы, то приказал «отобрать» у коровы рога.

… Вероятно, генерал Глинка, ознакомившись со столь занятной жалобой, повеселился от души. И никакие кляузы не помогли лекарю-клеветнику вернуть утраченную должность. Доносу не дали хода, а лекаря-доносчика посадили на гаупвахту сроком на один месяц, после чего уволили, оставив за ним право служить в других ведомствах.