Антон Скаруцкий оставил в своих воспоминаниях яркие картины жизни города
Сотруднику Ильменского заповедника Антону Скаруцкому, оставившему пространные воспоминания о своей жизни в нашем городе, было присуще редкое качество мастерски описывать любые события, происходящие в его жизни и в жизни Миасского завода первой половины ХХ века.
Вот как рассказал на печатных страницах о том, как изменилась его жизнь после вступления в комсомол…
Фото предоставлено Ильменским заповедником
«В ноябре 1923 года я и Николай Засыпкин решили вступить в комсомол. Приняли нас быстро и единогласно, и мы сразу ощутили в себе какую-то перемену. То мы были какие-то маленькие и обессиленные личности, а теперь стали членами большой семьи молодёжного союза. И это наполнило наши сердца каким-то особенным, радостным теплом. Тем более что Союз этот был ЛЕНИНСКИМ! И как-то ощутилось, что один ты — это ничто, а в Союзе ты — Сила!
Времена были неспокойные. Врагов и супостатов было более чем достаточно. И мы были все время начеку. По ночам поочерёдно дежурили при штабе ЧОН и время от времени при полном вооружении патрулировали улицы города.
Мы считали себя «закваской нового общества». Борясь за новый быт, мы объявляли беспощадную войну затхлой обывательщине и мещанству. Мы выбросили из своего обихода венчания, крестины, церковь и попов. Заодно смахнули мы и всякие моды, вплоть до галстуков и танцулек.
«Буржуазные пережитки — на свалку истории!» — гремели мы яростно. Мы самоотверженно боролись за коммунистическую мораль.
Конечно, без перегибов не обошлось, ведь головы у нас были горячие.
Помню, как у одного из наших ребят родился сын, и мы ему торжественно устроили «комсомольские крестины». Нужно было «повесить этикетку» новоявленному хозяину земли. Долго в поте лица трудилась коллективная мысль, пока все вкусы и желания не выкристаллизовались в имя нашего вождя. Да будет же отныне и до века имя ему Владилен!..
…Крепко запомнился день 21 января 1924 года. Тут были две причины. Одна — духовная, смерть Ленина. Другая — физическая: отмороженные уши. Эти причины связались в одну беду неразрывно.
С самого утра тревожно заревели гудки. На станции страшно закричали паровозы, загудела электростанция. В городе — напилочный завод и все три паровые мельницы. Это был леденящий душу «концерт». Молодая республика лишилась своего создателя и вождя — УМЕР ЛЕНИН! Страшно-страшно нам сделалось. Что теперь будет с нами? Что нас ждёт?..
Состояние отчаяния, однако, продолжалось недолго. С чувством ожесточённой и яростной решимости мы двинули на общегородской митинг. Он был собран на городском пруду, так как народу собралось столько, что его не могло вместить никакое здание.
Оглушённый несчастьем, я и не заметил, как отморозил себе уши. Только вдруг слышу позади голос: «Эй, товарищ! У вас уши побелели! Бегите скорее домой!».
Я — хвать руками за уши, а они у меня «чужие» и твёрдые, как деревяшка. Как их оттирать? Отломишь еще, пожалуй.
Припустил я до нашего детдома через пруд. Увидели, что со мной приключилось, в дом не пустили, оставили в холодных сенях и велели отмачивать уши ледяной водой. Сначала уши покрылись ледяной коркой, а когда снял корку, то уши приобрели гибкость. И только после этого уши перевязали».
У каждого из нас есть, что рассказать молодому поколению
Читали ли вы «Педагогическую поэму» А.С. Макаренко? Давайте-ка освежим в памяти один эпизод…
«Демонстративных отказов от работы почти не было. Некоторые потихоньку прятались, смывались куда-нибудь, но эти смущали меня меньше всего: для них была всегда наготове своеобразная техника у пацанов.
…Прогульщик подходит к столу и старается сделать вид, что человек он обыкновенный и не заслуживает особенного внимания, но командир каждому должен воздать по заслугам. Командир строго говорит какому-нибудь Кольке:
— Колька, что же ты сидишь? Разве ты не видишь? Криворучко пришел, скорее место очисти! Тарелку ему чистую! Да какую ты ложку даешь, какую ложку?!
Ложка исчезает в кухонном окне.
— Наливай ему самого жирного!.. Самого жирного!.. Петька, сбегай к повару, принеси хорошую ложку! Скорее! Стёпка, отрежь ему хлеба… Да что ты режешь? Это граки едят такими скибками, ему тоненькую нужно… Да где же Петька с ложкой?.. Петька, скорее там! Ванька, позови Петьку с ложкой!..
Криворучко сидит перед полной тарелкой действительно жирного борща и краснеет прямо в центр борщовской поверхности. (…)
Дурашливо захлопотанный Петька врывается в столовую и протягивает обыкновенную колонийскую ложку, держит её в двух руках парадно, как подношение. Командир свирепствует:
Петька изображает оторопелую поспешность, как угорелый, мечется по столовой и тычется в окна вместо дверей.
Начинается сложная мистерия, в которой принимают участие даже кухонные люди. Кое у кого сейчас замирает дыхание, потому что и они, собственно говоря, случайно не сделались предметом такого же горячего гостеприимства. Петька снова влетает в столовую, держа в руках какой-нибудь саженный дуршлаг или кухонный половик. Столовая покатывается со смеху.
Тогда из-за своего стола медленно вылезает Лапоть и подходит к месту происшествия. Он молча разглядывает всех участников мелодрамы и строго посматривает на командира. Потом его строгое лицо на глазах у всех принимает окраски растроганной жалости и сострадания, то есть тех именно чувств, на которые Лапоть заведомо для всех неспособен. Столовая замирает в ожидании самой высокой и тонкой игры артистов!
Лапоть орудует нежнейшими оттенками фальцета и кладёт руку на голову Криворучко:
— Детка, кушай, детка, не бойся… Зачем издеваетесь над мальчиком? А? Кушай, детка… Что, ложки нет? Ах, какое свинство, дайте ему какую-нибудь… Да вон эту, что ли…
Но детка не может кушать. Она ревёт на всю столовую и вылезает из-за стола, оставляя нетронутой тарелку самого жирного борща. Лапоть рассматривает страдальца, и по лицу Лаптя видно, как тяжело и глубоко он умеет переживать.
— Это как же? — чуть не со слезами говорит Лапоть. — Что же, ты и обедать не будешь? Вот до чего довели человека!
Лапоть оглядывается на хлопцев и беззвучно хохочет. Он обнимает плечи Криворучко, вздрагивающие в рыданиях, и нежно выводит его из столовой. Публика заливается хохотом.
Но есть и последний акт мелодрамы, который публика видеть не может. Лапоть привёл гостя на кухню, усадил за широкий кухонный стол и приказал повару подать и накормить «этого человека» как можно лучше, потому что «его, понимаете, обижают». И когда ещё всхлипывающий Криворучко доел борщ и у него находится достаточно свободы, чтобы заняться носом и слезами, Лапоть наносит последний тихонький удар, от которого даже Иуда Искариотский обратился бы в голубя:
— Чего это они на тебя? Наверное, на работу не вышел? Да?
Криворучко кивает, вздыхает и вообще больше сигнализирует, чем говорит.
— Вот чудаки! Ну, что ты скажешь!.. Да ведь ты последний раз? Последний раз, правда? Так чего ж тут вьедаться? Мало ли что бывает? Я, как пришёл в колонию, так семь дней на работу не ходил… А ты только два дня. А дай, я посмотрю твои мускулы… Ого! Конечно, с такими мускулами надо работать… Правда ж?
Криворучко снова кивает и принимается за кашу. Лапоть уходит в столовую, оставляя Криворучко неожиданный комплимент:
— Я сразу увидел, что ты свой парень».
«Эпизод как эпизод, — скажете вы. – И что в нём такого особенного?» А вот что. Незадачливый Криворучко, как, впрочем, все герои этой книги, — личность реальная. Более того, он – отец Валентины Онуфриевны Остроумовой, не так давно покинувшей этот мир. Долгие годы она руководила Советом ветеранов спорта и создавала музей истории спорта в Миассе.
Фотографии из архива В. О. Остоумовой
«Отец мой, Онуфрий Никитович, — рассказывала Валентина Остроумова, — работал на автозаводе (сначала в цехе «Мотор» мастером, потом начальником смены в цехе опытного производства № 1).Был в числе передовых. Иногда рассказывал мне о своём детстве. После окончания семилетки папа сбежал из дома (жил в Винницкой области) — уж очень хотелось ему дальше учиться. Скитался, беспризорничал — и, в конце концов, попал в коммуну имени М. Горького к Макаренко».
Константин Теплоухов — о браговарении на Урале и допросе самогонщиков
Не первый раз обращаемся мы к воспоминаниям акцизного чиновника Константина Теплоухова. А ведь не все, наверное, знают, что за должность такая была в царской России — «акцизный чиновник»? Акцизный чиновник — это мелкий служащий, в обязанности которого входил контроль над поступлением в казну акцизов, то есть специальных сборов-накруток на алкоголь и часть импортных товаров (табак, сахар).
Работа Теплоухова была связана с постоянными разъездами по вверенному ему округу, где он проводил ревизии пивных лавок и винных магазинов. Трудно сказать, была ли эта работа интересной, но автор «Мемуаров…», рассказывая о ней, приводит много любопытных случаев из своей практики. Например, в годы Первой мировой войны, когда водку и пиво продавать перестали, наш сообразительный народ не расстроился и начал варить бражку…
Читаем (пунктуация авторская)…
«Руси есть веселие пити» — в городе и в уезде начали варить бражку. Хлеба было достаточно, но в городе — при цене сахара 15 коп. фунт, дрожжей — 32 коп. — варили сначала из сахара. На ведро бражки надо десять фунтов сахара — полтора рубля и фунт дрожжей — 32 коп., всего на 1 руб. 82 коп. — продавали по три рубля ведро, — ведра на троих хватало с избытком. В уезде больше варили из хлеба; хозяйки сами делали солод и дрожжи из хмеля. Хмель в заводском пиве прибавляется для консервирования пива, но бабы, думая, что он охмеляет, — валили в бражку столько, что получалась ужасная горечь… на ведро бражки из хлеба материалов шло на 40-50 коп. — продавая по три рубля, зарабатывали хорошо, но наиболее жадные желали ещё больше: чтобы на вид бражка была тёмной, то есть крепкой — прибавляли охры; чтобы пенилась — мыла. Крепость от этого не увеличивалась, пробовали прибавлять настоя табаку — слышно на вкус… Наконец, нашли, — стали прибавлять куриного помёта! По словам А.Ф. Бейвеля (доктор медицины, общественный деятель, городской голова Челябинска с 1903 по 1911 год — ред.), настой его производит временное слабое отравление крови, — появляется лёгкое головокружение, похожее на опьянение… Как они, подлые, додумались!..».//1915 год.
Акцизным чиновникам приходилось выискивать самогонщиков и составлять на них протоколы. Дело это было не простое. Вот как рассказывает об этом Теплоухов:
«Поехал в уезд (…) Останавливался в лавках, вызывал старшину и других, расспрашивал. Они обыкновенно говорили, что в их селении не гонят, а вот в соседнем — есть; называют и фамилии, так что, приехав в соседнее село, я уже имел за что зацепиться. Брал стражника и шёл с обыском. Потом протокол, вызов свидетеля, дознание…
(…) Больше всего канители было с допросами свидетелей. Чтобы протокол был вполне исправен, надо полное, исчерпывающее показание свидетелей не менее двух, которые показали бы, что я, такой-то, купил тогда-то у такого-то столько-то самогонки и заплатил. А кому охота наживать врагов да ещё путаться по судам?.. Приходилось сначала найти свидетеля на свидетеля, то есть, чтобы первый показал на второго, что тот покупал, и тогда уже из второго вытащишь то, что надо…
Бабы обыкновенно прикидывались дурочками. Одна меня прямо извела… «Как тебя зовут?» — «Кого?» — «Тебя!» — «Меня-то?» — «Ну конечно!» — «А на что тебе?» — «Надо!» — уже повышаю голос. — «Марией!». Записываю. «По отцу как?» — «Кого?» — «Тебя!» — «Как это — по отцу?» — «Ну как твоего отца звали?» — «Это моего-то?» — «Ну да, твоего, твоего!» — «Иваном!» — «Как фамилия?» — «Это чья фамилия?» И т.д., и т.п.
Нашёл выход: после десятка таких дурацких ответов приглашал десятского и начинал писать новый протокол — уже на свидетельницу, обвиняя её в соучастии. Баба сразу понимает и начинает отвечать по-человечески, почти не оправдываясь. Да и как оправдываться, когда в амбаре найдёшь «аппарат», в избе в кадочке затор, в укромном углу за печкой несколько бутылок самогонки. Бабы, впрочем, пытались запираться. Одна даже заявила, что ничего знать не знает, ведать не ведает, — «видно, кто-то подсунул!». Все засмеялись, — засмеялась и она — «ну пиши — варила!». //1916 год
В наши дни только ленивый не бывал на Таганае. Сопка Двуглавая, Белый Ключ, Откликной гребень, Круглица — невзначай вставлять в свою речь эти названия стало модным, как стал модным и сам Таганай. Вот только златоустовские горы не сегодня и не вчера заинтересовали местных жителей.
В начале XX века семья Теплоуховых — муж (акцизный чиновник), жена (домохозяйка) и дети (от семи до 12 лет) — тоже любила прогуляться по живописным окрестностям. В ходе этой далеко не светской прогулки случались любопытные встречи и не менее любопытные разговоры…
Предлагаем ещё один фрагмент из книги К. Н. Теплоухова «Мемуары: 1899-1934» (пунктуация авторская). Итак, лето 1910 года, Таганай…
«Дошли до избушки у Белого Ключа, — пишет Теплоухов, — почайничали, начали устраиваться на ночь. Неожиданно из Златоуста пришла ещё одна компания — три-четыре человека — видимо, рабочие с жёнами. Вели они себя очень корректно. Компания скоро легла. Я ещё сидел у костра, курил. Один из рабочих вышел из избушки, подсел к моему костру, — понемногу разговорились… И проболтали очень долго.
Сначала о пустяках. Он спросил, кто мы, сказал про себя: местный уроженец, слесарь, работает в Златоустовском заводе с 18 лет и… недавно приехал из Америки! Я попросил рассказать поподробнее, — он очень охотно: «Много нам рассказывали, что рабочим хорошо живётся за границей, особенно в Америке: жизнь свободная, работают мало, зарабатывают много. Завидно стало. Навели справки, поверите, — правда — рабочий день восемь часов, а слесарям платят четыре доллара — на наши деньги восемь рублей с лишком… У нас на заводе десять часов работы, а платят всего два рубля — редкий получает больше. Подумали, потолковали и решили туда поехать, — сначала одним, а потом и семьи перетащить. Поднакопили деньжат, выправили заграничные паспорта, поехали, — всего пять человек, все слесаря. Приехали, работу нашли скоро. Поработали несколько месяцев, видим — не того… Не то, что у нас. Работали, правда, восемь часов, да только так: чтобы не опоздать ни на минуту, да и не отрываться все восемь часов от тисков или токарного станка, — прямо чтобы не думать ни о чём, как бы умереть у него… — тяжело так работать. И платят четыре доллара, а когда и пять, это уже больше десяти рублей в день, зато и жизнь там подороже, — больше половины уходит за квартиру, на пропитание, остальное — так издержишь — на развлечения, увеселения — там много. Смотришь — к концу месяца ничего не осталось. Стали задумываться, — у нас не так… Работа десять часов: гудок — пошёл, — дойдёшь, 10-15 минут уже прошли, поздороваться надо — с тем, другим, покурить. К тесам стал — зубило тупое, — идёшь поточишь — больше болтаешь… Потом подпилок не сразу найдёшь —у соседа поищешь, — поговоришь… Наладишь всё — опять покурить надо… Гудок на обед, — тут ещё 20-30 минут лишних утянем. С десятником о работе поговоришь — ещё полчаса. Да чистой-то работы и выходит часов пять… Платят только два рубля, а на всё и на семью хватает — изба есть, огородишко, скотина кое-какая. Хватает и на одежду, и на выпивку остаётся, — всё у нас дешевле. Вернулись домой — радёхоньки: сыты — наездились!..».
Цикл исторических повествований к юбилею Миасса. Выпуск 10
В 1911 году арендатором золотых приисков в Мияском заводе становится«Российское золотопромышленное общество» — акционерное предприятие с участием иностранного капитала, активно участвовавшее в освоении золотых месторождений Урала и Сибири вплоть до Октябрьской революции и национализации. Учредителями были К. А. Врагунин и грек Фемистокл Петрококино (фамилии, говорящие сами за себя). Местонахождение: Санкт-Петербург. РЗО активно скупало прииски и золотосодержащие участки, а также покупало акции и паи в золотопромышленных компаниях.
Зачастую даже без геологической разведки общество приобрело (то есть иностранцы скупили!) огромное количество приисков на Урале и в Сибири.Кадр из фильма «Во власти золота», снятый в Миассе Свердловской киностудией, 1957г. Справа, вниз: доходный дом Жарова, дом Популовского, ниже дом и магазин Смирнова..)
Передача золотых приисков в частные иностранные руки нанесла значительный ущерб государству. Доверенные лица арендаторов, проживавших в Петербурге и за границей, хозяйствовали не эффективно. Добыча благородного металла сокращалась, золото разворовывалось. В конце концов, казна перестала получать оговоренную арендную плату. В 1914 году РЗО направило в Министерство торговли и промышленности отказ от дальнейшей разработки Миасских приисков и прекратило свою деятельность. В 1914 году произошла консервация миасских золотых приисков.
27 мая 1915 года Император Николай II утвердил постановление Совета Министров, в котором было сказано: «1. Сложить с Миасского золотопромышленного товарищества штраф за недомыв золота, подлежащий уплате сим товариществом на основании условий договора, заключенного в 1877 году бывшим министром государственных имуществ с графом Левашовым, дворянином Драганом и другими, на аренду Миасской казённой дачи, на момент прекращения действия сего договора. 2. Возвратить названному товариществу внесённый им в депозит казны в обеспечение исправного выполнения условий залог в размере 75 000 руб. 3. Обусловить представление… товариществом указанных в п.п. 1 и 2 настоящего заключения льгот, обязательством для товарищества отказаться от принадлежащих ему… прав на аренду Миасской казенной дачи».
Горному начальнику Златоустовского округа было приказано, немедленно принять у бывших арендаторов все строения и прочее имущество. Для приёма и оценки зданий, сооружений, машин и запасов, сформировали комиссию, которая всё имущество оценила в 149 041 рубль 60 копеек.Дом главноуправляющего приисками был занят под квартиру и канцелярию лесничего, механическая фабрика передана Зауральскому военно-промышленному комитету, для организации производства оборонной продукции. Часть станков передали Златоустовскому и Саткинскому заводам. Всё остальное распродали с торгов.
Добыча золота государством, в условиях ведущейся Первой мировой войны 1914-1918 гг., не возобновлялась, отдельные прииски сдавались в аренду старателям.
Далее следовали один за другим тяжелейшие для России годы: Первая мировая война 1914-1918 гг., Октябрьская революция 1917 года, за которой последовало изменение миропорядка в России, страшная братоубийственная Гражданская война 1918-1922 гг.
Атака мертвецов, 26 июля 1915 года — контратака русских в ответ на газовую атаку немцевРеволюционные солдаты и матросы в 1917г.Жертвы Красного террора — жертвы Белого террораКрасные (крови) и чёрные (страдания и смерти) цвета картин и фотографий, отражающих события в России первой половины XX-ого века
В 1921 году было исключительное снижение золотодобычи на Урале, когда было добыто только 160–175 кг золота (4% по отношению к 1913 году). Причём, такие крупные предприятия как Березовские (Свердловская обл.) и Кочкарские (Челябинская обл.) прииски получили только по 16–30 кг. Это произошло вследствие: затопления рудников, почти полной остановки химических заводов, ухода с приисков рабочих.
В 1921 году было создано Управление Миасского золотопромышленного округа, которое осуществляло разведку, поиск, добычу, скупку золота и сопутствующих металлов (платины, алмазов). В состав Миасского Управления вошли прииски: Александровский, Андреевский, Анинский, Архангельский, Владимирский, Вознесенский, Воскресенский, Георгиевский, Екатерининский, Иоанно-Богословский, Казанский, Надеждинский, Николаевский, Новотроицкий, Перво-Павловский, Покровский, Святительский, Счастливый, Христорождественский, Кошкульская фабрика. Миасское управление подчинялось Управлению золотоплатиновыми приисками Урала.
В 1924 году, согласно Постановлению Уральского управления золоторудной промышленности «Золоторуда», два золоторудных округа — Миасский и Кочкарский — были объединены .В 1925 году эти два округа разделили. В 1928 году уже Миасский и Кыштымский золоторудных округа были объединены; округа подчинялись Кочкарскому управлению всесоюзного государственного золотопромышленного АО «Союззолото».
В 1934 году предыдущее управление реорганизовано в Союзное государственное Миасское золотопромышленное предприятие «Миассзолото». В состав входили Карабашское, Кузнечихинское, Ленинское, Маминское, Мелентьевское, Миасское, Непряхинское, Тыелгинское приисковые управления.
В 1932 году в миасском золотоносном районе — Ленинском прииске — были построены две первыедраги. Драга — это устройство для механизированной разработки россыпных месторождений золота, платины, олова; это — плавучая землечерпальная машина, объём черпака которой 210-250 литров.
Промывка золотосодержащего песка, который драга зачерпывает со дна пруда и промываетДрага №2. 1932 годДрага «Миассзолота»
В 1933 году начался бурный рост золотодобычи в Миасской долине. Разрабатывались месторождения как россыпного золота, так и рудного. Работали рудники: «Золотая гора», в Тыелге, в Наилах, на Ленинске, в Непряхино, в Москайке, в Васильевке.
Николаем Ивановичем Кураевым разведано и установлено месторождение «Миасский пруд» — оно не разрабатывалось раньше лишь потому, что полностью находилось под Миасским городским прудом.
Николай Кураев, миасский горный инженер, геологДрага подошла на максимально близкое расстояние к границам садового товарищества «Золотая долина» (видимо золотоносный пласт уходит под сады…)
Ещё в 1930 году в Миассе, прямо в границах города, было открыто крупное и уникальное месторождение рудного золота — Мелентьевское. Уникальность его заключалась в том, что кроме золота извлекались германий, индий, ванадий и другие редкие металлы. Месторождение было открыто геологом Николаем Кураевым на месте выработанной Мелентьевской золотоносной россыпи. Из этой россыпи ещё в 19 веке за период 1830-1877 гг. было добыто 1,4 тонны (!) золота.
Разработка месторождения началась в 1933 году. Рудник отработан до глубины 20 м — открытым способом, до 355 м — шахтой, разведано бурением до 460 м. Наибольшее количество золота на Мелентьевке — 1,5 тонны (!) — было добыто в 1936 году. Мелентьевское месторождение закрыли в 1955 году, оставшиеся в недрах запасы составляют 160 килограмм золота. Отработанные выработки заилованы, а поверхностные сооружения снесены. Сейчас на месте рудника – гаражный комплекс.
В 1934 году приехал в Тыелгу Александр Фёдорович Суров. Собрал он артель старателей. И однажды прибился к артели дед-бородач Павел Порфирьевич Булдашев.
Бригада А.Ф. СуроваКопер шахты №2. Фото из архива Миасского краеведческого музеяПавел Булдашев с женойТыелгинские старатели
Слух был, что ходил Булдашев с прииска на прииск, смотрел, где и как старатели роют-копают. Дед злил людей тем, что говорил, где нет золота, а где есть — не говорил. Только Сурову Булдашев обещал, что покажет, где золотая щель. Мол, он долго держал в себе тайну, доверенную ему перед смертью отцом, а теперь время и место её открыть. Много лет тому назад будто бы крепостные, кандальники и каторжане, наткнувшись на богатое золото, но назло своим хозяевам, зарыли его снова в землю. Щель золотая — один из таких кладов, примеченных отцом Булдашева. Оказалось, копать надо рядом с конторой Тыелгинского прииска. Прежде тут всё было ископано, шахты и отвалы взбугрили берег, грунт уже затягивало травой и кустарником. Начали, однако, копать. Копали год — ничего. Неизвестно, насколько ещё хватило бы Сурова, но однажды, в январе 1936 года, явственно нарисовался старый шурф. Обкопали его, вычистили, ушли вглубь. И вот в феврале, наконец, попался первый самородок, небольшой, потом ещё. В тот день набрали самородков на пять с половиной килограммов. За 4 дня выработки из «Золотой щели» добыли 49 кг 260 г. золота, самородки: «Большой Тыелгинский» (14 кг 300 г.), «Малый Тыелгинский» (6 кг 500 г), «Младенец» (9 кг 400 г) и др. Легенда оказалась правдой.
Тыелгинская осень«Большой Тыелгинский» самородок — 14кг 300гБригада тыелгинских старателей. Фото 1930-х лет.Тыелга — живописные уральские горы хранят в себя несметные богатства
В 1938 году постановлением Экономсовета при СНК СССР было предписано преобразовать старательскуюдобычу в статус государственной с одновременной ликвидацией установленных ранее старателям льгот и преимуществ. Отмена льгот привела к тому, что старатели прекратили добычу золота: в 1938 году добыча золота упала (по отношению к 1936 г.) на 19%, а в 1939 — снизилась ещё на 25%. Ущерб был очевиден и составлял десятки тонн недобытого золота. В 1940 году, накануне Великой Отечественной войны, в СССР (Союзе Советских Социалистических республик) золото снова стало дороже идеологических принципов. Ошибку 1938 года признали и исправили: 27 апреля 1940 г. приняли постановление о возвращении льгот для старателей, установили премии за открытие новых месторождений. Благодаря мероприятиям, проведенным правительством Сталина, добыча золота в 1940 гг. начала расти.
«ГРАММ ЗОЛОТА – ЕЩЁ ОДНА ПУЛЯ ДЛЯ ВРАГА» В военное время добыча россыпного золота на Миасских приисках сократилась почти в 5 раз по сравнению с периодом расцвета. Сказывался ещё тот фактор, что мужчины уходили на фронт. Труд старателя чрезвычайно тяжёлый: механизация отсутствовала, всё делали вручную, в тяжёлых климатических условиях, в отсутствии тёплой спецодежды и обуви, при плохом питании. Золото давалось тяжким, порой кровавым трудом. И, как всегда бывало в России, — мужчин на старательских работах заменили женщины. Сотни женщин четыре длинных военных года несли на своих плечах всю тяжесть нелегкого горняцкого труда: спускались в шурфы, бурили, взрывали, становились забойщиками, каталями, грузчиками, машинистами, вальщиками леса, трактористами и шоферами. Работали так, чтобы не стыдно было перед мужем, братом, отцом, воевавшим на фронте. Склоним головы перед мужеством, терпением и выносливостью русской женщины.
Печь для обжига золотаЖенщины у вашгерда — устройства для промывки золотоносного песка (зима, мороз, вода, плохие одежда и обувь…)Миасские женщины в годы Великой Отечественной войны заменили мужчин на золотых рудниках
Победить немецко-фашистских оккупантов с финансовой и военной поддержкой всех мировых держав Советский союз смог только при полной консолидации всех сил страны – армии и трудового тыла. Люди в тылу не только на производстве работали сверх трудовых и человеческих норм, но и находили силы и возможности делать добровольные вклады и отчисления на вооружение Советской Армии: например старатели Ленинского прииска отчисляли в фонд обороны ЕЖЕМЕСЯЧНО ДО ПОЛНОГО РАЗГРОМА ФАШИСТОВ СВОЙ ДНЕВНОЙ ЗАРАБОТОК в золотом исчислении. Ещё пример, на организацию и оснащение танковой колонны «Советский старатель» в 1941 году миасцы внесли 9 кг. 650 г. золота и 4 млн.руб. деньгами. Старатели Новоандреевкого участка сдали на строительство танковой колонны и боевых самолетов 3 640 руб. На строительство эскадрильи самолетов «Золото-платиновая промышленность» — золотодобытчики внесли 1 кг золота и 1 млн. 570 тыс. рублей деньгами. Трудящиеся города и района собрали на строительство подводной лодки «Челябинский комсомолец» 5 330 рублей золотом. В фонд создания танковой бригады имени Челябинского комсомола поступило 0,5 килограмма золота и 400 тысяч рублей деньгами. На постройку танковой колонны «Челябинский колхозник» — 4 килограмма золотом и 185 тысяч рублей деньгами.
Управляющий «Миассзолото». 1942 годТанковая колонна «Советский старатель»1943г.Танковая колонна «Челябинский колхозник» 1943г.Добровольные взносы трудящихся на нужды фронта шли на изготовление танков, самолётов и подлодок…
Представляют интерес и в настоящее время золотые россыпи в долинах крупных рек, таких как Миасс и её притоков: Большой и Малый Иремель, Атлян, Сыростан, Черная, Сак-Елга, Аткус, Карасуль, Киалим и др. Наиболее крупные россыпи: Иремельская группа россыпей, Атлянская, Комья-Курай, Киалимские россыпи, россыпи долины реки Миасс, Сусюк, Андреевский, Ново-Андреевский, Мариинский, Ленинский прииски, Миасский пруд.
Миасский пруд. Фото А.МизуроваРека Атлян. Автор: alexscreenСыростан — село и река
«…А то вот ещё… Найдут старатели хорошее, россыпное золото, ну, и питаются. А контора вдруг объявит — уходите, мол, за казну это место берем, сами добывать будем. Навезут это машин, народу нагонят, а золота-то и нету. И вглубь бьют и во все стороны лезут — нету, будто вовсе не бывало. Это Полоз окружил все то место да пролежал так-то ночку, золото и стянулось все по его-то кольцу. Попробуй найди, где он лежал…» Павел Бажов «Сказ о Великом Полозе«.
