Воспоминания о военных годах
Когда началась война, мне было 12 лет, брату 10 лет. Жили мы в поселке Ленинском. Слышим утром 22 июня – рев, крики, беготня. Нам объяснили, что началась война, Гитлер напал на Советский Союз. По улице бегают люди, плачут, хватаются за головы. К вечеру улица опустела, все заняты своими размышлениями: что будет, как быть.
Папа у нас болен, болели ноги, не ходил, но мы его усердно лечили с марта месяца. Он немного стал ходить, и в августе его забрали в армию. А в сентябре мы уже получили похоронку. Оказалось, что по пути на фронт враг обстрелял поезд, и их всех разбомбили. Остались мы одни с мамой – «дети войны».
Первый год мы ещё тянулись, были старые запасы. Война продолжалась, становилось всё труднее и труднее. Что было – отправляли на фронт, хотели, чтобы скорее закончилась война.
Но война продолжалась. Исчезло всё с прилавков, появились карточки на хлеб. Ходили, собирали колоски, мололи их, мешали с травой лебедой, с картофелем, пекли лепешки, зимой выкапывали мерзлый картофель из- под снега, отмачивали и, мешая с травой, пекли хлеб. А свой картофель с огорода сушили. Сушили пайки хлеба и отправляли на фронт. На фронт оправляли табак, кисеты, носки, варежки. Скорее бы она, проклятая, кончилась.
Но ей не было конца. Обносились, исхудали. Зимой носили стеганые бурки с калошами. Если их не было, то шили из кожи портки, подвязывали веревками и ходили так в школу. Одна фуфайка на всех. Зимой по снегу ходили в лес, рубили, пилили дрова для школы, чтобы хоть как-нибудь было теплее, чем на улице. В классах сидели в одежде, в варежках. Хлеба нет, — жевали берестяную серу, чтобы побороть голод. Писали на грифельных досках, на газетной бумаге между строк угольными чернилами.
Летом дома с братом и мамой мы ходили по найму штукатурить дома, делать кирпич для стройки. Делали все за кусочек хлеба.
Брат Женя бросил учиться после 6-го класса и пошел работать в сапожную мастерскую. Бывало, придешь, принесешь ему «еду», а он сидит среди стариков (т.к. в семье остались только одни старики) и подшивает валенки, его и не видно среди бородачей.
Мама шила день и ночь. Я училась до обеда, после обеда шла на работу в магазин торговать пайками, а ночью учила уроки и клеила талоны на бумагу для отчета. Так шли годы, война не кончалась. Привезли эвакуированных детей, женщин, стариков. Расселили их по квартирам. Это у нас были дополнительные члены семьи.
Но как бы не было трудно, мы жили дружно, не обижали их. Всей улицей помогали друг другу. И сено косить, и картофель убирать выходили по 3-4 семьи вместе, чтобы было легче. Сообща собирали посылки на фронт. Никогда не закрывались друг от друга: двери были всегда открыты для всех.
Но вот наступил долгожданный день. Победа!!! Не было конца нашей радости. Люди плакали от радости, плакали больше, чем в начале войны. Плакали, что кончилась война, что не пришли их мужья, сыновья, братья. И снова вся улица шумит, шумит от радости и от печали.
Кончилась война, но, по сути, она продолжалась: нет хлеба, нет продуктов, нет помощников в доме. Брат Женя так и остался работать. Мама продолжала шить день и ночь, я окончила 10 классов в тот год, когда закончилась война. Собрала меня мама на учебу из последних сил. Окончила я педучилище, начала работать в поселке Ленинск в школе №44, затем переехала в с.Смородинка, где и состарилась. 47 лет я отдала педагогическому труду.
И после войны, с 1945 по 1950 год, я не видела просвета. Восстанавливали страну после разрухи — мы помогали, чем могли. Помню, что и в 1949 году, когда я приехала в с.Смородинка, возили дрова на быках все учителя вместе с учащимися, не хватало одежды, плохо питались, но жили мы дружно, даже весело. Так же как и в войну, не было замков, запоров, встречались и делились последним, что только было.
Нина Николаевна Гусева-Киселева
| Село Смородинка |